Недавно мы рассказывали о том, как сидят фигуранты резонансных дел, прогремевших на всю Беларусь. Однако на скамье подсудимых оказываются не только обычные граждане, но и представители власти — чиновники, силовики и даже министры. Нередко за решетку они попадают из-за взяток. О том, в каких условиях отбывают наказание такие люди, чем занимаются в колониях и как там к ним относятся, «Зеркало» поговорило с экс-политзаключенными, которые с ними пересекались.
«В один из дней ушел на длительное свидание — и пропал»
Одно из самых громких дел 2022 года — задержание министра лесного хозяйства. Виталия Дрожжу обвинили в получении взятки в особо крупном размере и осудили сразу после Нового года — в январе 2023-го. Мингорсуд приговорил его к 7,5 года лишения свободы, но год экс-чиновнику сократили по амнистии. Таким образом, он должен был отбывать 6,5 года в колонии усиленного режима. Весной Виталий Дрожжа прибыл в ИК № 3, более известную как «Витьба».
— Обычно если кто-то такого ранга заезжает, то слава о нем расходится быстро и на следующий день все уже об этом знают, — описывает ситуацию экс-политзаключенный Алексей (имя изменено), отбывавший там наказание. — Для меня, может, и было удивительно: приехал министр. Но для тех, кто давно сидит, появление людей такого уровня — обыденность. Все-таки «Витьба» — колония, куда отправляют очень много чиновников, бизнесменов. У нас в отряде на тот момент бывший мэр Браслава сидел, не помню его фамилию (экс-председателя Браславского райисполкома Владимира Драневского приговорили за взятки к десяти годам колонии усиленного режима. — Прим. ред.). Но он, насколько слышал, уже вроде бы освободился. Должность у него была одна из самых хороших. На территории ИК находится вышка, где сидит зэк и озвучивает команды. Например, в 12.00 такой-то отряд идет на обед. Он нажимает кнопочку и включает запись. Если нужно кого-то куда-то вызвать, сообщает в рупор. Работа такая, что особо ничего не делаешь.
По приезде в колонию Виталия Дрожжу, как и других заключенных, на несколько недель поместили в карантин. Оттуда уже переводили в отряд. Происходит это обычно днем, когда основная часть заключенных работает на промзоне. Экс-министра в отряде увидели, только вернувшись с работы. Алексей отмечает, что нары бывшего топового чиновника ничем не отличались от других.
— У нас на одном этаже находилось два отряда — это около 140 человек. Дрожжа был в соседнем. К нему обращались по имени Виталий или по фамилии, — рассказывает он. — Один из моих знакомых — молодой парень, с ним хорошо общался. Как-то подошел к ним, когда они разговаривали, перекинулись несколькими фразами. Запомнилось, что, сколько я его видел, он всегда был на позитиве.
С экс-министром Алексей сидел три месяца. Говорит, в это время Дрожжа работал на деревообработке. Высокопоставленный чиновник с другими заключенными переносил доски, загружал машины.
— И по фигу, что он бывший министр. От работы не отказывался. Наоборот, ему как будто бы даже интересно было, — делится наблюдениями собеседник. — Как мне показалось, в цеху он частенько общался с бригадирами отрядов — их тоже выбирают из зэков. Наверное, они что-то по делу у него расспрашивали. Все-таки у них похожая сфера (улыбается).
Относились ли сотрудники колонии к чиновнику по-особому, Алексей не помнит. Роба, которую носил экс-министр, внешне была такая же, как у всех, но по качеству, вероятно, лучше. Обычно те, у кого есть возможность, просят родных заказать комплект в специализированном магазине либо «договариваются за сигареты» с заключенными, работающими на швейном производстве. Единственное, что бросилось в глаза Алексею, Дрожжа «очень быстро пошел на свидание».
— Обычно приезжаешь в колонию, и, если ты не политический (тут все еще сложнее), нужно несколько месяцев ждать, пока разрешат встретиться с родными, а он как-то скоро отправился, — рассказывает бывший политзаключенный. — А еще мне показалось, что те, кто сидели по «политическим» статьям, относились к нему не очень. Все-таки человек из правительства. Я и сам слышал, как он говорил, что поддерживает Лукашенко и что его все устраивает. Но некоторые ребята все равно с ним общались. Интересно поговорить с человеком, который занимал такой пост. Не с целью подружиться, а чтобы узнать что-то для себя новое.
После того как Алексей отбыл свой срок, он связывался со знакомыми, которые позже него покинули «Витьбу».
— Они рассказывали, что в один из дней Дрожжа ушел на длительное свидание на трое суток и пропал, — улыбается собеседник. — А потом они узнали, что, вроде бы, по помилованию вышел.
В ноябре 2023-го стало известно, что Виталий Дрожжа вышел раньше срока. А потом выяснилось, что он работает начальником лесоохотничьего хозяйства «Выгоновское» в Беловежской пуще. Судя по всему, сейчас он тоже занимает эту должность.
«Сказал: будет делать максимально все, чтобы быстрее выйти»
В августе 2022 года в суде Московского района Минска начали рассматривать дело о коррупции, фигурантом которого был Андрей Кожевников. По данным «Нашай Нівы», ранее он руководил управлением процессуального контроля в СК по Минску, то есть контролировал работу всего следствия в столице. Издание сообщало, что он был причастен к истории с дачей взятки в 30 тысяч долларов. Какое наказание ему дали, публично не сообщалось, как и то, где он его отбывал. Летом 2023-го политзаключенный Алексей встретил Кожевникова в ИК № 3. Мужчины были в одном отряде.
— Он человек из структур и всем своим видом это показывал. Поддерживал Лукашенко. Сказал, будет делать максимально все, чтобы быстрее выйти. На деревообработке сразу пошел бить поддоны. Это считается самая высокооплачиваемая работа. Оплата сдельная. В месяц, чтобы не соврать, максимум человек мог получить где-то до 100 рублей, — вспоминает Алексей. — Почему так старался, не знаю. Думаю, не из-за денег, полагаю, они у него водились. Первая посылка у него была такая, что еле тащил ее. Видел, как разбирал ее. Там и спортивный костюм, и кроссовки — все, что можно, грубо говоря. А за эту работу, наверное, взялся, чтобы показать администрации, что не собирается сидеть на месте, а будет трудиться и, скажем так, всеми способами готов скорее выйти на волю.
По словам Алексея, Кожевников показался ему «человеком шустрым», и быстро пошел в ИК по карьерной лестнице.
— По-моему, на деревообработке он недели две проработал, а потом сидел в бараке. Готовился занять должность человека, который следит за комнатой, где стоят холодильники, стиральные машины. Хотя обычно заключенные к этому подходят только через полгода, — рассуждает собеседник. — До Кожевникова, кстати, это место тоже занимал человек из органов, который в свое время работал в наркоконтроле и сел за наркотики (улыбается).
Через месяц после знакомства с Кожевниковым Алексей освободился, поэтому он не знает, заступил ли экс-следователь на желаемое место.
— Мне с ним было не по пути, поэтому я не стремился к общению. Мы разговаривали только в компании, когда вместе работали, — описывает собеседник свое отношение к экс-следователю. — Люди знали, что он начальник из Следственного комитета, поэтому задавали вопросы о том, зачем и почему они так делали в 2020-м. Он отвечал что-то из разряда: «Бэчебэшники — бандиты, наркоманы». Говорю: «Так ты сейчас с ними же сидишь». Мне показалось, он был уверен, что долго за решеткой не проведет, хотя у него был серьезный срок. Наверное, больше десяти лет.
По наблюдениям бывшего политзаключенного, на все вопросы про 2020 год Кожевников реагировал спокойно. Стоит отметить, что в 2011-м он работал прокурором и выступал гособвинителем по делу оппозиционных политиков, которых обвиняли в организации «Плошчы-2010».
— Говорил, у сотрудников столько видео и фотографий, что они еще несколько лет будут все просматривать, искать и задерживать, — описывает те беседы Алексей. — Еще рассказывал, как в 2010-м людей опознавали. Вспоминал, когда не было таких технологий, они собирали милиционеров в актовом зале, давали каждому по десять фотографий разных людей (я так понимаю, тех, кто живет в Минске) и включали видео митинга, чтобы они, скажем так, смотрели, есть ли на записи те, кто на снимках. И реально кого-то находили.
Алексей говорит, что ИК № 3 уникальна тем, что здесь отбывает наказание немало экс-силовиков. Порой тут они встречаются с теми, кого когда-то посадили. Ничего особенного в отношениях между такими людьми собеседник не заметил, но одна история ему запомнилась.
— В колонии есть гражданские сотрудники, например, слесарь, начальник цеха деревообработки. Был случай, когда на место начальника цеха деревообработки пришел человек, раньше работавший следователем в витебском наркоконтроле. И он встретил парня, которого фактически посадил. Тому дали 12−13 лет за распространение, — рассказывает собеседник. — Этот начальник сам подошел к нему и спросил: «Помнишь ли ты меня?» Не знаю, что молодой человек ответил, но вряд ли он забыл. В колонии тот начальник долго не продержался. Меньше чем через месяц ушел. Почему? Видимо, что-то не понравилось.
«Ой, что тут говорить, скоро выйдешь, почитаешь. Вся страна про нас говорит»
В январе 2020-го самолет «Белавиа», который летел из Минска в Мюнхен, развернули и посадили в Гродно из-за «технической неисправности». А как только он приземлился, на борт поднялись силовики и вызвали нескольких пассажиров. Так в новости впервые попала информация о так называемом сахарном деле, когда было задержано четверо директоров сахарных заводов. В суде Заводского района Минска приговор им вынесли в декабре 2021-го. Фигурантам дали от 3 до 13 лет.
Один из них — Андрей Гладкий, который в 2003—2008 годах возглавлял Жабинковский сахарный завод и получил восемь лет. Экс-политзаключенный Дмитрий встретился с ним в СИЗО на Володарке, пока дело директора еще рассматривали в суде. В декабре 2021-го примерно час-полтора они общались в «отстойнике». Дмитрия сюда доставили из Окрестина, и он ждал, пока его определят в какую-то из камер. А Андрея привели утром в день заседания, отсюда конвой должен был забрать его на процесс.
— Он спросил: «Ты, наверное, за политику». Отвечаю «да». О себе сказал, что он тут по так называемому сахарному делу и что их здесь много. Я стал спрашивать детали. Ответил: «Ой, что тут говорить, скоро выйдешь, почитаешь. Вся страна про нас говорит». Подробностей не раскрыл, но в сравнении со мной находился в бодром расположении духа и хорошей форме, — описывает ту встречу собеседник. — У него это был то ли 20-й с чем-то, то ли 30-й с чем-то какой-то день заседаний. Точно не скажу, но меня впечатлила цифра. Я очень удивился, а он пошутил, что это, наверное, еще и не середина.
В апреле 2022-го уже в СИЗО № 2 в Витебске с Андреем Гладким пересекся экс-политзаключенный Алексей, который был здесь до «Витьбы». Они сидели в одной камере, ждали вердикты по своим апелляциям.
— Приятный человек, спокойный, адекватный. Его взяли, получается, спустя 13 лет после того, как он покинул свой пост. Говорил, что невиновен. В камере вел себя очень тихо, — рассказывает собеседник. — Он человек верующий, поэтому несколько раз в день читал молитвы, пытался спортом заниматься. Хотя в СИЗО не разрешалось, но старался себя в форме держать. Очень много писем писал. Ему и самому их немало приходило от родственников, знакомых.
По словам Алексея, сотрудники изолятора ко всем заключенным относились не очень хорошо. Бывало, Гладкому тоже дерзили, но он отвечал нормально, не поддавался на провокации, вспоминает собеседник. Как-то на Пасху их повели на прогулку, и какой-то сотрудник сказал экс-директору что-то плохое. Тот ответил коротко: «И вас с праздником».
— Летом 2022 года мы пересеклись с Гладким в ИК № 3. В колонии его отправили в цех деревообработки. Работы там особо не было: так, принеси-подай, поэтому порой мы просто ходили туда-сюда. Он трудился со всеми. Если бы не знал, что он занимал высокий пост, я бы этого по нему не сказал. Обычный человек, ничем не выделяется, просто жил и все. Занимался спортом, ходил в церковь, общался с людьми, грубо говоря, своего ранга. С тем же Прудником (Николай Прудник — экс-директор Слуцкого сахарорафинадного комбината. — Прим. ред.), — говорит собеседник. — На промзоне мы были первые месяца три, потом он куда-то перевелся, наверное, пошел учиться в ПТУ. Политическим этого нельзя, а остальным можно. После мы стали реже видеться. У меня в тот период были личные проблемы. Я ему рассказывал, он поддерживал.
«Прудник говорил: когда развернули их самолет, он летел на отдых»
Николай Прудник тоже фигурант «сахарного дела». Ему дали 11 лет. В 2023 году в одном отряде ИК № 3 с ним сидел экс-политзаключенный Александр (имя изменено).
— Несмотря на то что я был политический и большинству, скажем так, рекомендовали минимизировать с нами общение, мы с ним неплохо контактировали. Обсуждали разные темы. Он создавал приятное впечатление, — рассказывает он. — Прудник был пенсионером, поэтому нигде не работал и все время находился в жилой зоне — гулял, много читал. Кстати, в колонии на заслуженный отдых можно только по возрасту. Если на воле человек ушел на пенсию раньше, например, за выслугу лет или потому что трудился на вредном производстве, то на зоне ему придется работать.
По ощущениям Александра, у Николая Прудник не было «ни пафоса, ни понтов».
— От знакомого, который сидел в ИК № 22 (более известная как «Волчьи норы» в Ивацевичах. — Прим. ред.), слышал, что там обеспеченных заключенных, попавших по коррупционным делам, называли общим словом «директора». Говорили это, знаете, с таким легким чувством пренебрежения и недовольства к высоким слоям населения. При этом у «директоров» немного ощущалось чувство собственного величия, — рассказывает собеседник. — У Прудника такого не было. Он вежлив со всеми. Вместе мы могли чаю попить.
Из наблюдений экс-политзаключенного, сидельцы по громким коррупционным делам, с которыми он сталкивался, в колонии чувствовали себя комфортнее остальных. У бывшего директора Слуцкого завода, как показалось собеседнику, была такая же ситуация:
— Если, допустим, политических делают злостными нарушителями по надуманным причинам, то у отбывавших наказание за взятки все иначе. Они практически сразу становились на так называемый улучшенный режим. Им разрешали дополнительные свидания — длинное и короткое, к ним было меньше внимания. К тому же система построена так, что человеку, чтобы попасть на «улучшенный», нужно зарабатывать благодарности. Для этого необходимо делать какую-то пользу. Польза — это обычно что-то физически ощущаемое. В итоге обеспеченные заключенные переводят деньги на ремонт в колонии, покупку стиральных машин, холодильников, телевизоров. Из этого никто не делает секрета. Каждый месяц у нас вывешивалась информация о том, сколько денег поступило на счет отряда и сколько из них потрачено. У нас в бараке в помещениях по очереди проводили ремонт. Когда все комнаты проходили, начинали сначала. Не потому, что это было необходимо (хотя и нужно тоже), а потому, что много людей хотели получить благодарности. Еще они потихоньку погашали иски, что тоже давало плюсы.
Александр говорит, что он интересовался у тех, кто сидит за коррупцию, зачем они брали взятки.
— Все собеседники, особенно госчиновники, отвечали, что не виноваты и ничего не получали, — описывает он те беседы. — Насколько помню, Прудник говорил, что, когда развернули их самолет, он летел на отдых.
«Мы общались на уровне „привет-привет“, „пока-пока“»
Константин (имя изменено) в 2024-м попал в ИК № 22, те самые «Волчьи норы». Здесь он познакомился с Виктором Мироновым — экс-директором Жабинковского сахарного завода. Мужчина получил 11 лет по «сахарному делу».
— С Мироновым мы общались на уровне «привет-привет», «пока-пока». В ИК № 22 сформировался круг людей, которые «директора» (хотя там могли быть представители разных профессий, например, бывшие чиновники). Они больше контактировали между собой. Их размещали в одних спальных комнатах, — вспоминает собеседник. — По моим наблюдениям, в этой колонии такие заключенные чувствовали себя достаточно комфортно. Если абстрагироваться, что ты в тюрьме, вполне можно жить. Насколько знаю, они все были на «улучшенном». Не слышал, чтобы им выписывали нарушения за то, что вовремя не побреешься или будешь идти не по форме. А, если какой-нибудь контролер это и сделает, то дежурный помощник начальника колонии, то есть человек, который заступает на сутки и за все отвечает, отмажет. Не раз такое замечал.
По словам Константина, во время построения и переклички заключенным нельзя между собой разговаривать. Однако из той части, где стояли директора, он часто слышал гул.
— Помню, к ним подходит молодой сотрудник, записывает фамилии для нарушений, а они со смешком это воспринимают, — вспоминает мужчина.
Когда Константин приехал в «Волчьи норы», Виктор Миронов учился в ПТУ. На кого, собеседник не знает, предполагает, что на швею.
— По-моему, его потом направили на швейное производство, — говорит мужчина. — Там шили форму для российских солдат, маскхалаты, матрасы, униформу для разных силовых структур и робу заключенных.
«Его несколько раз вызывали к начальнику тюрьмы. Просили рассказать, как экономить на отоплении»
В апреле 2021-го суд Бобруйского района и Бобруйска поставил точку в деле бывшего первого зампредседателя Бобруйского горисполкома Олега Ковеля и экс-гендиректора «Бобруйскжилкомхоза» Петра Яроша. Их осудили на шесть лет строгого режима. Взяткодателем признали кума мужчин — руководителя «Бобруйскстройстиля». В 2022 году в тюрьме № 4 Могилева в одной камере с Петром Ярошем оказался экс-политзаключенный Александр Кабанов.
— Апелляция уже прошла, и я должен был ехать на этап, но где-то месяц меня туда не отправляли. Зато в какой-то момент перевели в другую камеру, захожу туда, а там почти все за коррупцию и молодой парень по «наркотической» статье, — вспоминает он. — Зашел, представился, и мы сразу стали играть в шахматы. Я выиграл, и они начали ко мне хорошо относиться (улыбается). Яроша самолюбие немножко ударило, говорит: «Я в ЖКХ всех выигрывал». Смеюсь: «Так ты же директор, тебе все поддавались». Посыпались шутки-прибаутки. Пару раз были и конфликтные ситуации, но незначительные.
Кроме Петра Яроша, в камере также сидели: чиновник невысокого уровня, руководитель Могилевской филармонии Денис Шаблинский и директор компании, которая занималась уборкой. Последний, несмотря на свою работу, был очень неаккуратный, говорит Кабанов.
— Хотя всем рассказывал, что весь мир объездил и какой он богатый, — улыбается экс-политзаключенный. — Эта «хата» ничем не отличалась от других. Единственное — у нас были хорошие продукты, потому что сокамерникам приносили классные передачи. Чуть ли не каждый день свежая зелень, лук, укроп, огурчики, помидорчики, мясо, колбасы. На самом деле тут сидеть было лучше всего. Во-первых, потому что рядом люди грамотные. Во-вторых, у них большой жизненный опыт. Я очень много узнал о том, как устроен беларусский шоу-бизнес (кто сколько получает, кто пьет), и как работает наша система ЖКХ.
В камере часто обсуждали книги, происходящие события. Случались и трогательные моменты. 30 июля, когда у Александра был день рождения, из радио донеслось: «Петр Ярош поздравляет Александра Кабанова».
— И мы сидим, глаза огромные: «А что это?» — описывает ситуацию собеседник. — Оказалось, к Ярошу приходил адвокат на свидание, и он попросил сделать мне сюрприз.
По словам экс-политзаключенного, Петр Ярош — грамотный инженер и до того, как начал руководить бобруйскими коммунальниками, прошел немало должностей.
— Его несколько раз вызывали к начальнику тюрьмы и его заму. Просили рассказать, как экономить на отоплении, в чем эффективность стеклопакетов, — в общем, объяснить что-то там по его тематике. Начальник ему сказал, что позвонит в колонию, куда он поедет, чтобы его взяли на должность, потому что Ярош хорошо разбирается в своем деле, а там постоянно идут ремонты, — вспоминает собеседник. — Помню, ему вменяли взятку в восемь коробок шоколадных конфет, восемь букетов и столько же подарочных пакетиков. Это то, что они подарили женскому коллективу на 8 Марта. Он ждал решения по апелляции. Понимал: она ничего не изменит. Говорил: «Не вопрос, я отсижу». Знаете, когда человек туда попадает, проходит несколько дней, и он в эту обстановку вливается. Редко кто верил, что выйдет. Всех, кто там оказывается, эта система перемалывает, и они приходят к мысли, что будут сидеть. Вопрос лишь в том, какие сроки.
